Я отписал от силы 5 строчек) в чате, за те пару часов что был в гильдии. Просто делился впечатлениями, а оказалось успел "надоесть"). Думаю это просто стремление навести политкоректность. Растрелять оппонентов, мой любимый аргумент, жаль перед этим я склонен думать не обижу ли я кого этим.

Если вы ушли на другой сервер, это ваше личное дело. Но если при этом, ведя агитацию, вы заявляете что умываете руки и что Феникс - зло, это вызов всем. И это предательство тех кто в вас верил. Хотите бежать, бегите. Но не бросайте тень на тех кто остался в бою, тех кто живет не на райском оффе, а на полном аномалий внете. Мы воюем за правосудие и благо для всех. За сильный Клан, за торжество сил Добра. За тех кто будет идти путем этой войны в дальнейшем.

Я думаю надо преступить через мелкие недорозумения и эмоции. Надо обьеденить усилия и создать на Бурнинге мощный плацдарм Клана, на случай Армагедона. Мы давно знаем и уважаем друг друга, через многое пройдя вместе. Для меня лично это значит многое. Но выбор за вами, скажите прямо в этой драке вы с Фениксом или нет?

К нам присоединяются Defenders of Lorderon - вливаются прямо в Феникс. Я считаю это добрым знаком. И хорошей новостью. Подробности тут. Там же мое видение нашего Клана. Обсудить можно здесь же.

...и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его (Апокалипсис 22, 12)

Сообщение отредактировал Izengrimus - Четверг, 01.11.2007, 12:45

Добавлено (01.11.2007, 13:52)
---------------------------------------------
спасибо за ссылочку, там кроме Карениной много прикольных книжек

Добавлено (01.11.2007, 13:54)
---------------------------------------------
Но все таки не считаю, что проблема решается закрытием тем, удалением тем и всяческим видом вроде как проблемы нет. Она есть.

Добавлено (01.11.2007, 13:57)
---------------------------------------------
Предлагаю не закрыть тему - а перенести на 3й уровень допуска. Решение оставляю судьям Клана. Так что Каренину пожалуйста - после 22-00

...и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его (Апокалипсис 22, 12)

Сообщение отредактировал Izengrimus - Четверг, 01.11.2007, 14:00

Когда висит Внет или очередь я как и Vargal, играю на бладмисте. Ибо хант для БГ 29 на Ривере уже надоел, 6к урков померло, хочется попробовать другие классы. На Бурнинге развил уже 16 вара. Терь хожу и думаю, если будет Армагедонн на Внете если местом перехода гильдии выбран будет Бурнинг. Как относится к тем кто ушел столь страннно и нелогично рвя все мосты. Вроде бы старые товариши, недобро сие.

Подожду пока отпишется Элу относительно статуса наших отношений. И закрою тему, это бессмысленый высосаный из пальца конфликт. "Буря в стакане воды".

Vargal, сильно отмочил прикол, респект) мне ещё долго учится треба, чтобы таких высот достичь. уважуха)

Анна Каренина

Мне отмщение, и аз воздам

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья
несчастлива по-своему.
Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с
бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не мо-
жет жить с ним в одном доме. Положение это продолжалось уже третий день
и мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, и
домочадцами. Все члены семьи и домочадцы чувствовали, что нет смысла в
их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди
более связаны между собой, чем они, члены семьи и домочадцы Облонских.
Жена не выходила из своих комнат, мужа третий день не было дома. Дети
бегали по всему дому, как потерянные; англичанка поссорилась с экономкой
и написала записку приятельнице, прося приискать ей новое место; повар
ушел еще вчера со двора, во время обеда; черная кухарка и кучер просили
расчета.
На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский - Стива,
как его звали в свете, - в обычный час, то есть в восемь часов утра,
проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете, на сафьянном диване..
Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы же-
лая опять заснуть надолго, с другой стороны крепко обнял подушку и при-
жался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
"Да, да, как это было? - думал он, вспоминая сон. - Да, как это было?
Да! Алабин давал обед в Дармштадте; нет, не в Дармштадте, а что-то аме-
риканское. Да, но там Дармштадт был в Америке. Да, Алабин давал обед на
стеклянных столах, да, - и столы пели: Il mio tesoro, и не Il mio
tesoro, а что-то лучше, и какие-то маленькие графинчики, и они же женщи-
ны", - вспоминал он.
Глаза Степана Аркадьича весело заблестели, и он задумался, улыбаясь.
"Да, хорошо было, очень хорошо. Много еще там было отличного, да не ска-
жешь словами и мыслями даже наяву не выразишь". И, заметив полосу света,
пробившуюся сбоку одной из суконных стор, он весело скинул ноги с дива-
на, отыскал ими шитые женой (подарок ко дню рождения в прошлом году),
обделанные в золотистый сафьян туфли и по старой, девятилетней привычке,
не вставая, потянулся рукой к тому месту, где в спальне у него висел ха-
лат. И тут он вспомнил вдруг, как и почему он спит не в спальне жены, а
в кабинете; улыбка исчезла с его лица, он сморщил лоб.

Степан Аркадьич был человек правдивый в отношении к себе самому. Он не
мог обманывать себя и уверять себя, что он раскаивается в своем поступ-
ке. Он не мог теперь раскаиваться в том, что он, тридцатичетырехлетний,
красивый, влюбчивый человек, не был влюблен в жену, мать пяти живых и
двух умерших детей, бывшую только годом моложе его. Он раскаивался
только в том, что не умел лучше скрыть от жены. Но он чувствовал всю тя-
жесть своего положения и жалел жену, детей и себя. Может быть, он сумел
бы лучше скрыть свои грехи от жены, если б ожидал, что это известие так
на нее подействует. Ясно он никогда не обдумывал этого вопроса, но смут-
но ему представлялось, что жена давно догадывается, что он не верен ей,
и смотрит на это сквозь пальцы. Ему даже казалось, что она, истощенная,
состарившаяся, уже некрасивая женщина и ничем не замечательная, простая,
только добрая мать семейства, по чувству справедливости должна быть
снисходительна. Оказалось совсем противное.
"Ах, ужасно! ай, ай, ай! ужасно! - твердил себе Степан Аркадьич и ни-
чего не мог придумать. - И как хорошо все это было до этого, как мы хо-
рошо жили! Она была довольна, участлива детьми, я не мешал ей ни в чем,
предоставлял ей возиться с детьми, с хозяйством, как она хотела. Правда,
нехорошо, что она была гувернанткой у нас в доме. Нехорошо! Есть что-то
тривиальное, пошлое в ухаживанье за своею гувернанткой. Но какая гувер-
нантка! (Он живо вспомнил черные плутовские глаза m-lle Roland и ее
улыбку.) Но ведь пока она была у нас в доме, я не позволял себе ничего.,
И хуже всего то, что она уже... Надо же это все как нарочно! Ай, ай, ай!
Аяяй! Но что же, что же делать?"
Ответа не было, кроме того общего ответа, который дает жизнь на все
самые сложные и неразрешимые вопросы. Ответ этот: надо жить потребностя-
ми дня, то есть забыться. Забыться сном уже нельзя, по крайней мере до
ночи, нельзя уже вернуться к той музыке, которую пели графинчики-женщи-
ны; стало быть, надо забыться сном жизни,
"Там видно будет, - сказал себе Степан Аркадьич и, встав, надел серый
халат на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь заб-
рав воздуха в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом выверну-
тых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял сто-
ру и громко позвонил. На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер
Матвей, неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и ци-
рюльник с припасами для бритья.
- Из присутствия есть бумаги? - спросил Степан Аркадьич, взяв телег-
рамму и садясь к зеркалу.
- На столе, - отвечал Матвей, взглянул вопросительно, с участием, на
барина и, подождав немного, прибавил с хитрою улыбкой: - От хозяина из-
возчика приходили.
Степан Аркадьич ничего не ответил и только в зеркало взглянул на Мат-
вея; во взгляде, которым они встретились в зеркале, видно было, как они
понимают друг друга. Взгляд Степана Аркадьича как будто спрашивал: "Это
зачем ты говоришь? разве ты не знаешь?"